Мысль эта в разных вариациях постоянно обыгрывалась в учебниках советского периода, а сам ленинский Декрет о мире, провозглашенный сразу же после октябрьского триумфа, считался отправной точкой советского миролюбия. Именно этот документ в обязательном порядке открывал все хрестоматии, посвященные внешней политике Советского Союза - политике мирного сосуществования.

В основе мифа, а это, конечно, очередной миф, лежит непреодолимое отвращение рядового читателя к первоисточникам. Если бы читатель дал себе труд внимательно прочесть хотя бы пару ленинских статей, посвященных вопросам войны и мира, то старые иллюзии испарились. Зато, не исключаю, их место занял бы недоуменный вопрос: почему же в 1917 году солдатские массы все-таки пошли за большевиками?

REGNUM
"Начало военных действий неизбежно": Нагорный Карабах
Литва будет давить на Россию вместе с ЕСЕсли говорить о Временном правительстве, то лозунг «войны до победного конца» был связан в основном с Милюковым. Своей политикой кадет действительно нанес огромный ущерб репутации Временного правительства, о чем уже говорилось, однако могильщиком русской демократии он быть не мог, поскольку министром оставался лишь до апреля 1917 года. К тому же свою позицию Милюкову-Дарданелльскому приходилось отстаивать в горячих спорах с остальными членами кабинета (не кадетами), чье мнение отражено в Декларации от 27 марта, где Россия отказывается от империалистических целей войны.

После отставки Павла Милюкова позиция Временного правительства, ставшего уже коалиционным (в его составе прибавилось социалистов), в военном вопросе ничем не отличалась от позиции второй политической власти в стране - Советов.

Свои задачи коалиция формулировала следующим образом: «Во внешней политике Временное правительство, отвергая, в согласии со всем народом, всякую мысль о сепаратном мире, открыто ставит своей целью скорейшее достижение всеобщего мира, не имеющего своей задачей ни господства над другими народами, ни отнятия у них национального их достояния, ни насильственного захвата чужих территорий, - мира без аннексий и контрибуций, на началах самоопределения народов... Временное правительство предпринимает подготовительные шаги к соглашению с союзниками».

Политическая линия нового министра иностранных дел банкира и сахарозаводчика Терещенко всех остальных членов кабинета, в том числе и министров-социалистов, вполне устраивала.

«Я не социалист, - говорил Терещенко, - и к программе внешней политики подхожу со своей, национальной точки зрения. С Милюковым я разошелся потому, что он, не считаясь ни с состоянием страны, ни с настроением армии, хотел вести внешнюю политику, вызывавшую конфликт правительства с теми силами, без которых нельзя управлять страной. В нашей борьбе за общий демократический мир для меня ценно то, что вы (социалисты) говорите солдатам: вот наша программа, мы сделаем все, чтобы она была принята всеми воюющими странами, но пока этого нет, и внешний враг грозит нашей стране, мы должны защищать ее всеми силами... Формула мира без аннексий и контрибуций, на основе самоопределения народов вполне может обеспечить национальные интересы России... Интернациональный статут, обеспечивающий пользование проливами всем прибрежным странам, откроет ей выход в Средиземное море. А принцип свободного самоопределения народов будет благоприятствовать России... балканские народы, имея свободу выбора, будут гораздо больше стремиться к сближению с Россией, чем с Германией».

Кстати, даже Ленин в этот период уже не обвинял Временное правительство в желании вести войну до победного конца, он лишь категорически настаивал, что русское предложение - «мир без аннексий и контрибуций» из уст сахарозаводчика Терещенко народы других стран не воспримут. Установим в России власть пролетариата, утверждал Ленин, тогда совершенно другое дело: «Полное доверие рабочих воюющих стран друг к другу... неизбежно привело бы к восстаниям пролетариата против тех империалистических правительств, которые воспротивились бы предложенному миру».