Соединенным Штатам, которые сталкиваются с
угрозами со стороны 'Аль-Каиды' и Ирана, усиливающейся нестабильностью
в Ираке и Афганистане, новые враги явно ни к чему. Тем не менее, их
отношения с Россией ухудшаются день ото дня. Накал риторики с обеих
сторон возрастает, соглашения в сфере безопасности оказываются под
угрозой, а Москва и Вашингтон все больше смотрят друг на друга через
прежнюю призму времен 'холодной войны'.
Хотя главными причинами взаимного разочарования стали
новообретенная напористость Москвы и ее грубые методы во внутренней и
внешней политике, Соединенные Штаты также несут немалую долю
ответственности за постепенный распад наших двусторонних связей.
Недостатки, ошибки и проступки Москвы не оправдывают американское
политическое руководство, допустившее глубочайшие просчеты в вопросе об
'упорядоченном' превращении России из экспансионистской
коммунистической империи в великую державу традиционного типа.
В основе неверных действий США по отношению к России
лежит бытующее в Вашингтоне мнение о том, что администрация Рейгана
выиграла 'холодную войну' в общем, в одиночку. На деле же это было не
так, и несомненно большинство россиян воспринимает распад советского
государства совершенно по иному. Именно самовозвеличивающий
исторический нарратив Вашингтона лежит в основе его провалов в
отношениях с Москвой после окончания 'холодной войны'.
Партнеры
Его главная ошибка связана со склонностью относиться к постсоветской
России как к побежденному противнику. США и Запад действительно
победили в 'холодной войне', но в данном случае победа одной стороны не
означает поражения другой. Советский лидер Михаил Горбачев, российский президент Борис Ельцин
и их советники считали, что они, наряду с Соединенными Штатами, также
принадлежат к числу победителей в 'холодной войне'. Они постепенно
пришли к выводу, что коммунистический строй не подходит для СССР, и
особенно для России. По их мнению, чтобы действовать в лучших интересах
своей страны, ни в каком внешнем давлении они не нуждались.
Несмотря на ряд возникавших за последние 16 лет
возможностей наладить стратегическое сотрудничество, дипломатия
Вашингтона оставляла однозначное впечатление о том, что превращение
России в стратегического партнера никогда не числилось среди его
приоритетных задач. Администрации Билла Клинтона
и Джорджа У. Буша полагали: если им понадобится сотрудничество со
стороны России, они смогут обеспечить его без особых усилий и уступок.
Администрация Клинтона, судя по всему, особенно была склонна
рассматривать Россию как аналог послевоенной Германии или Японии -
страну, которую можно заставить следовать в политическом фарватере США,
и которой со временем это даже должно понравиться. В Вашингтоне,
похоже, забывали, что на российской земле не стояли американские
солдаты, а ее города нее сровняли с землей атомные бомбы. Россия не
потерпела поражение, а провела преобразования. И это, в основном, и
предопределило ее реакцию на действия Соединенных Штатов.
Со времен падения 'железного занавеса' Россия строила
с нами отношения не как государство-клиент, надежный союзник, или
настоящий друг - но и не вела себя как противник, и уж тем более не как
противник с глобальными амбициями и враждебной нам мессианской
идеологией. Сегодня, однако, риск перехода России в лагерь врагов США
вполне реален. Чтобы избежать такого исхода, Вашингтон должен понять,
где он допустил ошибку - и принять соответствующие меры, чтобы
остановить развитие отношений по нисходящей спирали.
Гибель империи
Непонимание и неверное истолкование событий, которые привели к
окончанию 'холодной войны', существенно влияет на формирование
ошибочного политического курса США по отношению к России. Хотя действия
Вашингтона были одним из важных факторов, ускоривших крушение советской
империи, его следует куда больше, чем это обычно делается, поставить в
заслугу реформаторам в самой Москве.
Не забудем, что в начале второй половины 1980-х распад
СССР и даже советского блока вовсе не был неизбежным. Когда в 1985 г.
Горбачев стал Генеральным секретарем, его цель состояла в решении
проблем, осознававшихся еще администрацией Леонида Брежнева
- а именно, перенапряжения военных ресурсов в Афганистане и Африке, и
огромных расходов на оборону, ложившихся непосильным бременем на
советскую экономику. Результатом должно было стать усиление влияния и
престижа СССР.
Когда Горбачев резко сократил субсидии странам
Восточного блока, отказался от поддержки ретроградных правящих режимов
в государствах Варшавского договора, и инициировал 'перестройку',
динамика политических процессов в Восточной Европе коренным образом
изменилась, что обернулось в основном мирным падением коммунистических
режимов и ослаблением влияния Москвы в регионе. Рональд Рейган
способствовал этому процессу, наращивая давление на Кремль, но именно
Горбачев, а не Белый дом, покончил с советской империей.
Еще меньшую роль сыграло американское влияние в распаде самого СССР. Администрация Джорджа Буша-старшего
поддерживала стремление прибалтийских республик к независимости, и
давала понять Горбачеву, что насильственные действия против законно
избранных сепаратистских правительств в Латвии, Литве и Эстонии
поставит под угрозу советско-американские отношения. Однако, позволив
партиям, выступавшим за независимость, участвовать и победить на
относительно свободных выборах, а также отказавшись принять решительные
меры по их отстранению от власти с помощью сил безопасности, Горбачев
фактически обеспечил выход прибалтийских государств из состава СССР.
Последний удар по нему нанесла сама Россия, потребовав для себя такого
же институционального статуса, как у других союзных республик. На
заседании Политбюро Горбачев заявил: если ей будет позволено его
обрести, это станет 'концом империи'. Так и вышло. После неудачной
попытки реакционного путча в августе 1991 г. Горбачев уже не мог
помешать Ельцину - а также лидерам Беларуси и Украине - 'демонтировать'
Советский Союз.
В администрации Рейгана и Буша-старшего осознавали все
опасности, связанные с крушением сверхдержавы, и обеспечили
'управляемость' распада СССР, умело сочетая сочувствие с твердостью.
Они относились к Горбачеву с уважением, но не шли ни на какие
существенные уступки в ущерб интересам США. Так, они сходу отвергали
отчаянные просьбы Горбачева о масштабной экономической помощи,
поскольку у Соединенных Штатов не было оснований помогать ему в
спасении советской империи. Однако, когда администрация Буша-старшего
отклонила просьбы Москвы воздержаться от военной операции против Саддама Хусейна
после того, как тот захватил Кувейт, Белый дом изо всех старался
проявить по отношению к Горбачеву должный политес, 'не тыкать его
носом' в этот факт, как выразился тогдашний госсекретарь Джеймс Бейкер
(James Baker). В результате Соединенным Штатам удалось убить сразу двух
зайцев: разгромить Саддама и сохранить тесное сотрудничество с
Советским Союзом, в основном на условиях Вашингтона.
Если администрация Джорджа Буша-старшего и заслуживает
критики, то лишь за то, что она не оказала экстренной экономической
помощи демократическому правительству независимой России в 1992 г.
Внимательно наблюдавший за событиями в этой стране экс-президент Ричард Никсон
указывал, что масштабный 'пакет' финансовой помощи мог предотвратить
обвал ее экономики и в перспективе способствовать 'привязке' России к
Западу. Однако позиции Буша были слишком слабы, чтобы решиться на
смелые шаги по оказанию помощи России. Он в то время уже проигрывал
предвыборную схватку кандидату от демократов Биллу Клинтону,
критиковавшему действующего президента за чрезмерную сосредоточенность
на внешней политике и невнимание к экономической ситуации в США.
Хотя центральное место в его предвыборной кампании
занимали внутриполитические вопросы, оказавшись в Белом доме, Клинтон
стремился помочь России. Его администрация организовала существенную
финансовую помощь Москве, в основном через Международный валютный фонд (МВФ).
Даже в 1996 г. Клинтон был готов высоко отзываться о Ельцине -
настолько, что даже сравнил его решение применить военную силу против
сепаратистов в Чечне с действиями Авраама Линкольна во время
Гражданской войны в США.
Главным просчетом администрации Клинтона было ее
решение воспользоваться слабостью России. Она стремилась добиться
максимальных преимуществ для США в плане политики, экономики,
безопасности в Европе и на постсоветском пространстве, пока Россия не
оправилась от потрясений переходного периода. Как рассказал бывший
заместитель госсекретаря Строуб Тэлботт (Strobe Talbott), американские
чиновники даже пользовались ельцинским пристрастием к спиртному, чтобы
повлиять на исход переговоров. Многие россияне считали, что так же
администрация Клинтона поступает и по отношению к их стране в целом.
Проблема, однако, заключалась том, что Россия в конце концов
'протрезвела', и то, что происходило 'накануне вечером' вспоминала
избирательно и с возмущением.
Невкусно? Зато полезно!
За фасадом дружбы чиновники из администрации Клинтона считали, что
Кремль должен безоговорочно принять американскую концепцию национальных
интересов России. По их мнению, если предпочтения Москвы не сочетаются
с целями Вашингтона, их можно спокойно игнорировать. Экономика России
лежала в руинах, армия рушилась, и во многих отношениях она сама вела
себя как побежденная страна. В отличие от других европейских
метрополий, покидавших бывшие колониальные владения, она не пыталась
выторговать условия, обеспечивавшие защиту ее экономических интересов и
интересов безопасности в Восточной Европе и странах бывшего СССР. Что
же касается внутренней политики, то ельцинская команда
радикалов-реформаторов зачастую только приветствовала давление со
стороны МВФ и США, оправдывая этим жесткую и крайне непопулярную
монетарную политику, которую на самом деле они проводили по собственной
воле.
Вскоре, однако, даже у министра иностранных дел Андрея Козырева
- которого на родине прозвали 'господином 'Да'' за уступчивость по
отношению к Западу - 'жестокий роман' с администрацией Клинтона начал
вызывать раздражение. Как-то он заявил Тэлботту, занимавшему в
1993-1994 гг. должность посла по особым поручениям при новых
независимых государствах: 'И без того не слишком приятно, когда вы,
ребята, говорите нам: мы будем делать то-то и то-то, нравится вам это,
или нет. Так хотя бы не сыпьте соль на раны, заявляя, что подчиняться
вашим приказам - еще и в наших интересах'.
Но эти просьбы в Вашингтоне пропускали мимо ушей: там
подобный высокомерный подход приобретал все большую популярность.
Тэлботт и его помощники называли это 'кормить шпинатом': Дядя Сэм
по-отечески потчует российских лидеров политическими 'кушаньями',
которые Вашингтон считает 'полезными для здоровья', какими бы
неаппетитными они ни казались Москве. Как выразилась советница Тэлботта
Виктория Нюланд (Victoria Nuland), 'чем больше им говоришь, что это для
их же блага, тем больше они давятся'. Давая понять, что самостоятельной
внешней - и даже внутренней - политики у России быть не должно,
администрация Клинтона порождала в Москве сильное возмущение. Этот
неоколониалистский подход шел рука об руку с рекомендациями МВФ,
которые, как считает сегодня большинство экономистов, не подходили для
России и были столь болезненны для населения, что реализовать их
демократическим путем было просто невозможно. Впрочем, ельцинские
радикалы-реформаторы были более чем готовы навязать эти меры народу без
его согласия.
Уже тогда бывший президент Никсон, а также многие
видные американские бизнесмены и специалисты по России осознавали
порочность этого курса Вашингтона и призывали к компромиссу между
Ельциным и консервативно настроенным парламентом. Никсон был
встревожен, когда российские чиновники рассказали ему, что Вашингтон
выразил готовность закрыть глаза на 'решительные' меры ельцинской
администрации против Верховного Совета, если одновременно Кремль
ускорит экономические реформы. 'Поощрять отход от принципов демократии
в стране с такими авторитарными традициями, как у России - все равно
что пытаться тушить пожар бензином', - предостерегал Никсон. Более
того, утверждал он, если Вашингтон будет исходить из 'фатально
ошибочного предположения' о том, что Россия больше не является мировой
державой, и еще долгое время не станет таковой, его действия поставят
под угрозу мир и демократию в регионе.
Хотя Клинтон встречался с Никсоном, он проигнорировал
этот совет, и продолжал смотреть сквозь пальцы на самые вопиющие
ельцинские эксцессы. Вскоре отношения между президентом и Верховным
Советом зашли в тупик, а затем последовал неконституционный указ
Ельцина о его роспуске, что в конечном итоге привело к вспышке насилия
и обстрелу здания парламента из танковых орудий. После этого эпизода
Ельцин 'протолкнул' новую конституцию, предоставлявшую главе
государства широчайшие полномочия в ущерб законодательной власти. Этот
шаг позволил укрепить власть первого президента России и заложил основу
для его 'дрейфа' в сторону авторитаризма. Назначение Владимира Путина
- в то время возглавлявшего постсоветскую российскую спецслужбу ФСБ -
премьер-министром, а затем и исполняющим обязанности президента стало
логическим результатом легкомысленного поощрения Вашингтоном ельцинской
склонности к авторитаризму.
Другие аспекты внешнеполитического курса клинтоновской
администрации только усиливали недовольство России. Расширение НАТО -
особенно его первая волна, затронувшая Венгрию, Польшу и Чешскую
Республику - само по себе не являлось такой уж серьезной проблемой.
Большинство россиян было готово согласиться с тем, что расширение НАТО
- событие пусть и неприятное, но их стране ничем не угрожает. Но так
было до кризиса вокруг Косово в 1999 г. Когда НАТО начала войну против
Сербии несмотря на категорические возражения Москвы и без санкции
Совета Безопасности ООН,
российская элита и народ вскоре пришли к выводу, что их намеренно
вводили в заблуждение, и НАТО по-прежнему представляет собой военный
блок, направленный против них. Великим державам - особенно находящимся
в состоянии 'заката' - подобные демонстрации их малозначительности
никогда не нравятся.
Несмотря на возмущение, которое вызвали у России
косовские события, в конце 1999 г. Путин, будучи еще премьер-министром,
сразу после ввода войск в Чечню, предпринял важный демарш по отношению
к США. Его беспокоили связи чеченцев с 'Аль-Каидой' и тот факт, что
Афганистан, управляемый талибами, стал единственной страной мира,
установившей с Чечней дипломатические отношения. Руководствуясь
перечисленными интересами безопасности, а не внезапной вспыхнувшей
любовью к Соединенным Штатам, Путин предложил наладить сотрудничество
между Москвой и Вашингтоном в борьбе против 'Аль-Каиды' и движения 'Талибан'.
Эта инициатива последовала уже после теракта во Всемирном торговом
центре в 1993 г. и взрывов американских посольств в Кении и Танзании в
1998 г., так что к этому времени у администрации Клинтона было более
чем достаточно данных, чтобы понять, какую смертельную опасность
представляют для США исламские фундаменталисты.
Однако Клинтон и его советники, раздраженные
противодействием России на Балканах и удалением реформаторов с ключевых
постов в Москве, проигнорировали этот зондаж. Они все больше
рассматривали Россию не как потенциального партнера, а как охваченное
ностальгией, недееспособное, слабое в финансовом отношении государство,
и стремились обеспечить Соединенным Штатам максимум выгод за его счет.
Поэтому они пытались закрепить результаты распада СССР, принимая 'под
крылышко' Вашингтона как можно больше постсоветских государств. Поэтому
они надавили на Грузию, чтобы та приняла участие в сооружении
нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан, соединяющего Каспийское море со
Средиземным в обход России. Они поощряли грузинского
президента-конъюнктурщика Эдуарда Шеварднадзе
к вступлению в НАТО, и давали указания американским посольствам в
странах Центральной Азии противодействовать российскому влиянию.
Наконец, они отвергли предложение Путина о российско-американском
контртеррористическом сотрудничестве как жест отчаявшегося
неоимпериалиста, пытающегося восстановить российское влияние в
Центральной Азии. Администрация Клинтона не поняла, что тем самым она
упускает исторический шанс заставить 'Аль-Каиду' и талибов перейти к
обороне, уничтожить их базы, и возможно лишить возможности проводить
крупные операции. Такое сотрудничество началось лишь после того, как 11
сентября 2001 г. теракты унесли жизни почти 3000 американских граждан.
От задушевной дружбы к соперничеству
Когда Джордж У. Буш пришел к власти в январе 2001 г., - через восемь
месяцев после того, как Путин стал президентом России - его
администрация столкнулась с новыми, относительно малоизвестными
фигурами в российском руководстве. Всячески стараясь дистанцироваться
от политики Клинтона, команда Буша не рассматривала отношения с Россией
в качестве одного из приоритетных направлений: многие ее представители
считали Кремль коррумпированным, недемократичным - и слабым. Хотя эта
оценка была справедлива, у администрации Буша не хватило стратегической
дальновидности, чтобы 'протянуть руку' Москве. Впрочем, личные контакты
между Бушем и Путиным складывались удачно. Во время их первой встречи -
на саммите в Словении в июне 2001 г. - Буш, как все мы помним, лично
'поручился' за демократические убеждения и душевные качества
российского президента.
События 11 сентября 2001 г. радикально изменили
отношение Вашингтона к Москве и вызвали в России эмоциональную волну
поддержки и сочувствия Соединенным Штатам. Путин вновь подтвердил свое
прежнее предложение о сотрудничестве в борьбе против 'Аль-Каиды' и
талибов, предоставил ВВС США право на пролет над российской
территорией, поддержал создание американских баз в Центральной Азии, и,
что, пожалуй, важнее всего, помог Вашингтону установить контакт с
подготовленными и оснащенными Россией военными формированиями Северного
альянса. Конечно, он действовал исходя из интересов самой России: для
Путина вступление США в борьбу против исламистского терроризма стало
настоящим подарком судьбы. Подобно многим другим альянсам,
российско-американское контртеррористическое сотрудничество
основывалось на совпадении фундаментальных интересов, а не общей
идеологии или взаимных симпатиях.
Несмотря на подобное взаимодействие, по другим
направлениям отношения между двумя странами оставались напряженными.
Заявление Буша в декабре 2001 г. о выходе Соединенных Штатов из
Договора по противоракетной обороне - одного из последних сохранившихся
символов сверхдержавного статуса России - в очередной раз сильно задело
гордость Кремля. Аналогичным образом, неприязнь Москвы по отношению к
НАТО только усилилась, когда Североатлантический альянс присоединил три
прибалтийских государства, два из которых - Эстония и Латвия - имели
неразрешенные споры с Россией, связанные в первую очередь с положением
русскоязычного меньшинства.
Примерно в это же время новым серьезным источником
взаимной напряженности стала Украина. С точки зрения Москвы поддержка
Соединенными Штатами Виктора Ющенко
и 'оранжевой революции' была связана не только с распространением
демократии, но и со стремлением подорвать российское влияние в стране,
добровольно вступившей в состав Московского государства еще в 17 веке,
весьма близкой к России в культурном плане, и имевшей значительное
русскоязычное население. Более того, в Москве считали, что нынешняя
российско-украинская граница - установленная Иосифом Сталиным и Никитой Хрущевым
в качестве административной границы между двумя союзными республиками -
простирается далеко за пределы исторической территории Украины, в
результате чего в ее состав входят районы, населенные миллионами
русских, что порождает межэтнические, языковые и политические проблемы.
Подход администрации Буша к отношениям с этой страной - а именно,
давление, которое она оказывает на расколотую Украину, чтобы та подала
заявку на вступление в НАТО, и финансовая поддержка неправительственных
организаций, активно помогающих пропрезидентским политическим партиям -
подпитывает беспокойство Москвы относительно того, не перешли ли США к
новому варианту политики сдерживания. Мало кто из чиновников
администрации Буша или конгрессменов задумывался о последствиях
противодействия России в регионе, столь важном с точки зрения ее
национальных интересов, и по вопросу, несущему сильнейшую эмоциональную
нагрузку.
Вскоре другим 'полем сражения' между Москвой и Вашингтоном стала Грузия. Президент Михаил Саакашвили
стремится использовать поддержку Запада, и особенно США, в качестве
главного инструмента для восстановления суверенитета Грузии над
отколовшимися регионами - Абхазией и Южной Осетией, где поддерживаемые
Россией сепаратисты ведут борьбу за независимость с начала 1990-х гг.
Однако Саакашвили не просто требует вернуть под контроль Тбилиси две
самопровозглашенные республики: он в открытую позиционирует себя как
главный сторонник 'цветных революций' в постсоветском регионе и
свержения лидеров, симпатизирующих Москве. Он изображает себя борцом за
демократию, с энтузиазмом поддерживающим внешнюю политику США -
Саакашвили дошел до того, что в 2004 г. направил грузинские войска в
состав союзного контингента в Ираке. Тот факт, что при избрании
президентом он получил подозрительно высокое число голосов (96%), а
также взял под контроль парламент и телевидение, за пределами самой
Грузии особой озабоченности не вызывает. Не вызывают вопросов и явный
произвол, с которым он подвергает репрессиям лидеров делового
сообщества и политических соперников. В 2005 г., когда популярный
премьер-министр Грузии Зураб Жвания - единственный, кто еще служил
политическим противовесом Саакашвили - погиб при загадочных
обстоятельствах (утверждалось, что в результате утечки газа), его
родные публично отвергли официальную версию произошедшего, прозрачно
намекая, что к смерти политика причастен режим Саакашвили. Однако если
гибель российских оппозиционеров вызывает у США тревогу, то кончины
Жвания в Вашингтоне словно не заметили.
На деле администрация Буша и влиятельные круги в обеих
партиях постоянно поддерживают Саакашвили в борьбе против России,
невзирая на все его эксцессы. В нескольких случаях США призывали его
поумерить пыл, чтобы не спровоцировать открытого военного столкновения
с Россией, но тем не менее очевидно, что Вашингтон избрал Грузию своим
главным 'государством-клиентом' в регионе. Соединенные Штаты снабжают
оружием и обучают грузинские вооруженные силы, позволяя тем самым
Саакашвили занимать более жесткую позицию по отношению к России;
грузинские военные доходят даже до того, что задерживают и публично
подвергают унижениям российских солдат, размещенных в Южной Осетии в
качестве миротворцев, и дислоцированных на территории самой Грузии.
Конечно, поведение самой России по отношению к Грузии
далеко от идеала. Москва предоставила российское гражданство
большинству жителей Абхазии и Южной Осетии, и на довольно сомнительных
основаниях вводит против Грузии экономические санкции. Однако слепая
поддержка Саакашвили со стороны Вашингтона лишь усиливает в Москве
ощущение, что цель политики США - подрыв и без того резко ослабленного
российского влияния в регионе. В Кремле считают, что Соединенные Штаты
больше заинтересованы не столько в поддержке демократии как таковой,
сколько в ее использовании в качестве инструмента для нападок и
изоляции Путина.
